Политический символизм на современном этапе: время открывать важнейшие смыслы заново

Материал для публикации предоставили коллеги исследователи

Глобальные политические процессы находятся в стадии множественных кризисных трансформаций, которые в совокупности знаменуют наступление эры «новой нормальности» в системе международных отношений.

Ежедневные заявления о нарастании международной напряженности сливаются в единый поток, несущий народы на новые витки эскалаций и конфликтов. Взаимные уступки как жест доброй воли исчерпывают себя, пространства для шагов навстречу сужаются, все чаще стороны остаются при своих жестко очерченных позициях и ведут диалог без результатов.

В этих условиях остро стоят вопросы поддержания каналов коммуникации, осуществления диалога в критически сложных условиях, «сохранения лица» перед партнерами и электоратом.

Современное положение мировых дел возвращает нас к необходимости переосмысления базовых категорий политики, одной из которых является концепт политического символизма, содействующий пониманию межгосударственного диалога, влияния, легитимности, мобилизации и ряда иных значимых сущностей политики. В его текущем состоянии политический символизм оказался не в состоянии уберечь от конфликтов и обеспечить соблюдение красных линий. Наоборот, политические символы и их трактовки послужили источником наращивания агрессии. Данное обстоятельство является основанием для дополнительной теоретико-практической проработки обозначенного вопроса.   

Символизм лежит в основе политического процесса. Символы давно закрепились в качестве политикообразующей категории и доказали свой потенциал точечного конструктивного влияния.

Основной ресурс политического символизма сосредоточен в возможности формировать дискурс из разряда политической лингвистики.

Границы понятия политического символа, однако, в высокой степени размыты и охватывают различные объекты, явления и процессы. С учетом этого возможно утверждать, что в зависимости от условий использования любой символ потенциально может стать частью политического поля. 

Равно как символы втягиваются в политику (как правило, для усиления влияния), существуют ситуации, когда символы используются с обратной целью – для деполитизации и, зачастую, фиктивного дистанцирования от политических устремлений и иных электоральных либо межгосударственных маневров.

С данной точки зрения символы относятся к «антиполитике», создавая новое измерение диалога в условиях тотальной усталости от политики. Ведь политическая апатия и политический абсентеизм не отменяют необходимости вовлечения населения в политику для легитимации на национальном уровне и в межгосударственных отношениях. В итоге диалог на языке символов понятен и обоюдовыгоден для власти и народа.

Наибольшая востребованность символизма, причем созидательного и примирительного характера, просматривается в межгосударственном диалоге и дипломатии, подтверждением чему служат, по меньшей мере, три аспекта.

Во-первых, во время переговоров всеобщее внимание традиционно привлечено к тонкостям коммуникации, таким как момент встречи политиков, приветствие, взгляд, тон, акценты. Это означает, что мировая общественность хочет видеть символы и ищет их проявления, позволившие бы прочитать неявные или, напротив, однозначные месседжи.

В конечном счете в научной литературе описано, что все человеческое существование есть система символов, формами которых являются язык, миф, религия, искусство, наука. Справедливо полагать, что само наше сознание настроено на поиск символов как дополнительных источников восприятия мира, в том числе политической жизни, на основании чего можно говорить, что политический символ – это язык, позволяющий интерпретировать политическую реальность.

Согласно исследованиям, невербальные сигналы несут приблизительно в 5 раз больше информации, чем вербальные, и данная тенденция в перспективе будет усиливаться. Количество информации неуклонно растет и символы могут использоваться для того, чтобы избежать перегрузок при соприкосновении с большими объемами информации. Есть больше шансов, что мы запомним политический сигнал, если он сопровождается определёнными жестами.

Во-вторых, повестка международных отношений становится более эмоциональной, в следствие чего любой символ становится предметом дипломатии. Зачастую более слабые позиции на переговорах, однако превосходство в символических проявлениях отдельного лидера приводят к тому, что по итогам именно одержавшая символический перевес сторона описывается как более сильная. Отсюда возможно утверждать, что позиции государств во многом определяются символическим проявлениям.

В-третьих, времена, в которых формирование глобальных символов могут позволить себе только сверхдержавы, меняются в пользу роли региональных игроков и, более того, отдельных личностей. В высокодинамичном и хаотичном мировом порядке персона в политике на любом уровне в силу характера политических и управленческих решений может подниматься в топ повестки, ассоциироваться с позицией своего государства.

Научно-практическая проработка обозначенной проблематики позволяет говорить, что к сегодняшнему дню сложились все необходимые условия для введения в оборот новых символов, которые соответствуют своему времени.  А ярким ответом на скепсис о том, что возможности для появления новых политических символов исчерпали себя, является «рукопожатие Трампа», всколыхнувшее всю мировую политику, или манера А.Меркель держать руки, ставшая всемирно известным символом немецкой политики.

Старт волне переосмысления символов был дан пандемией, в ходе которой политики взамен рукопожатия стали использовать различные дистанцированные приветствия. К ним можно отнести приветствие локтями, резко получивший популярность индийский вариант приветствия «намасте», приветствие путем касания ног. Однако наиболее интересным с точки зрения политического символизма является вариант с частичным («рука у сердца»), либо полным скрещиванием рук на груди (встречается определение «радушное приветствие и душевная благодарность»), которое хоть и менее часто используется в публичной политике, однако несет мощнейшую смысловую нагрузку, которая может развить потенциал данного приветствия вне периода пандемии в силу ряда следующих стратегических позиций.

  1. Одной из ключевых особенностей большинства политических символов является их разделительная или сегментарная природа. Логотипы различных политических сил, фактически, служат для отделения одной группы субъектов от другой на основе различных признаков для создания уникальной идентичности. Вдобавок восприятие таких символов и их спецификация разными этническим, расовыми, религиозными и социально-экономическими группами отлично [1].

В связи с этим особую ценность представляет формирование символов, которые с одной стороны, имели бы большой охват, с другой ­– будучи общепризнанными, не были бы слишком расплывчатыми и упрощенными.  

Укоренение подобного приветствия в общественном сознании может способствовать тому, что субъект, его использующий, будет восприниматься как источник объединительной повестки, способный вносить более авторитетный вклад в политический диалог, влиять на процесс принятия решений.

  1. Механика восприятия символов общественностью витиевата и основывается на задействовании мышлением аффективного и когнитивного компонентов. Символы находятся в пограничье между желанием обозначить намерения и влиять на поведение [2].

С одной стороны, в работах специалистов отмечается, что восприятие символов, основанное на аффективном компоненте, более стабильно и долговечно, чем восприятие, основанное на когнитивной информации [3]. С другой стороны, символы в политике запускают процессы классической петли коммуникации власти и общества, в котором общество ищет реализации своих возможностей и отстаивает свои интересы.

Установлено, что символ привлекает внимание и активизирует воображение. Воображение в свою очередь формирует ожидания, которые являются формой требований, запросом на определенную обратную связь. Сопровождение данного процесса определенными символами приводит к восприятию стороны, его использующей, как ответственной, готовой брать на себя высокие обязательства.

В том случае, если сторона использует приведенное приветствие на фоне успешной политической и социальной стратегии, позитивное восприятие данного символа в прагматическом или когнитивном ключе будет не мене устойчиво, чем на аффективном уровне.

Таким образом, символы в политике только на первый взгляд являются чем-то эфемерным, и научные источники подтверждают, что на практике политические символы в большей степени принадлежат к реальной политике, представляют собой «символ-стратегию», состоящую из символических действий.

  1. Символ выполняет функцию особой легитимации. Различия между символьной и реальной выгодой занимают важное место в анализе политического процесса. Утверждается, что политический процесс направлен на передачу реальной пользы заинтересованному кругу лиц, предоставляя в то же время массовой публике символическую уверенность [4].

На основании того, что фундаментом легитимности является эффективность выделения материальных ресурсов, возрастание удовлетворенности усиливается символами, которые сами становятся основой легитимности и собой заменяют источники удовлетворения [5], [6].

В итоге символы обеспечивают две основы легитимности. Первая – преимущественно символичная, то есть, верность, основанная преимущественно на чувствах и эмоциях по отношения к ярким политическим символам. Другой источник легитимности основан на функциональном или утилитарном критерии материальной оценки и выгоды [7].

Вместе с тем, вопрос прямых материальных выгод от политического символизма в современных условиях конкурирует с вопросами обеспечения безопасности.

В условиях конфликта и дисгармонии частично либо полностью скрещенные руки у сердца как приветствие могут стать выразителем мира и процветания, попадая таким образом в ожидания мирового сообщества [8].

Использование в переговорах данного символа как сигнала о готовности поддерживать или обеспечить безопасность будет удовлетворять утилитарные ожидания граждан от символов.

  1. Следующая важная особенность заключается в том, что для эффективности и устойчивости символ помимо базового понимания должен обозначать «микс» из идей, ценностей или идеалов.

Ученые эмпирическим путем пришли к выводу, что для достижения разных целей люди с разными взглядами прибегают к одним и тем же символам [9], что обозначается термином «конвергентной избирательности» [10]. В исследованиях, касающихся механизмов использования символов в пропаганде [11], говорится о том, что люди зачастую просто игнорируют текущий поток однозначных символов, воспринимают их избирательно.

Таким образом, у символа должно быть, во-первых, вербальное и невербальное измерение (жест, смысловое выражение, определенный ценностный код, возможно, даже уникальная мелодия), во-вторых, целая семья смыслов, поскольку символ должен давать возможность каждому человеку воспринимать то значение, смысл или ценность, которые ему наиболее близки и интересны [12]].

Равно как у любого научного термина есть общепризнанный набор толкований, так и в символе должно быть зашифровано послание.

С точки зрения политической лингвистики и невербальной политической коммуникации их найдется немного, что говорит о существовании возможностей для усиления. Подобранные верным образом символы и их воспроизведение могут нести в себе целую метавселенную, отражающую глубину ценностей.

  1. Оперирование символами в политике как правило сопровождается стратегией их использования. Практическая значимость разговора на языке символов подтверждается использованием символов в дебатах, лоббизме и даже адвокатской деятельности.

Оперирование символами, согласно исследованиям, имеет по меньшей мере пять сценариев развития ситуации: полная риторическая победа через символические призывы; «эмоционально заряженный тупик» с мощными символами, используемыми обеими или всеми сторонами; символы игнорируются контрагентами; символы опровергаются техническими аргументами и аргументами осуществимости; стратегическое избегание символов [13].

Исследования говорят о том, что «высокосимволичные аргументы», являются эффективным инструментом лоббизма и входят в ежедневную практику как политиков, так и адвокатов.

В результате авторы пришли к ряду занимательных выводов. Основываясь на анализе ряда судебных процессов, исследователи утверждают, что наблюдали ряд случаев, когда символическая риторика высокого уровня с использованием символических призывов доминировала в дебатах.

В данном контексте важно задуматься и об иерархии символов, где есть более слабые и более сильные. Этот феномен отчасти строится на научной позиции, говорящей, что символическое действие изначально несет в себе определенную долю конфликта [14] и равно как любая идеология может быть разрушена только другой идеологией, так и более сильный символ способен вытеснить из политического поля более уязвимые.

Вышеупомянутые символы по своей силе превосходят множество иных символов в политике и могут быть сравнимы с рукой у сердца при звучащем гимне или присягой на конституции. Применение данного символа может перестроить политическое пространство, поскольку он является метасимволом. Метасимволы, в свою очередь, представляют символы легитимности, которые указывают на обстоятельства, подходящие для употребления других легитимных символов.

  1. Вместе с тем, силу политического символа не стоит переоценивать. Спорность, например, манипулятивной функции политического символа, которая так часто упоминается в научных источниках, заключается в том, что в условиях роста политической культуры возможности для бессознательных манипуляций и управления массовым сознанием сужаются.

Так, восприятие символов ситуативно и может быть обусловлено рядом политических факторов. Символ в политике имеет тесную связь с таким элементом языка политической коммуникации как жест, многие из которых являются продуктами политических технологий и критически воспринимаются в силу искушенности обществ с высокой политической культурой.

Таким образом, наивно было бы полагать, что символы могут решить насущные политические проблемы, манипулировать массовым сознанием или стать основой новой религии, хотя и добавляет в политическую коммуникацию определенную долю сакральности. 

Мы лишь сделали первый подход к переосмыслению пределов возможностей политических символов в меняющихся условиях. Хотя символы и подвержены изменениям, их центральные элементы остаются стабильными и меняются медленно – зачастую бессознательно мы все их частично или в полной мере воспроизводим.

В результате с осторожным и сдержанным оптимизмом мы можем говорить, что символы подобное «радушному приветствию» могут усилить государственные месседжи, дополнить дипломатический протокол и этикет чем-то естественным и ненавязчивым, однако превосходящим по смысловой нагрузке многие сложившиеся элементы коммуникации. Трактовки данного символа глубинны и могут вбирать в себя целый ряд смыслов.  В скором времени мы сможем увидеть, что при оценке контактов на высшем уровне наравне с использованием слов «дружественное или крепкое рукопожатие» может войти в обиход «искреннее, душевное» или «заметно формальное приветствие и благодарность».

  • [1]Tallman I., Morgner R. Life style differences among urban and suburban blue collar families // Social Forces. 1970. 48 (March). P. 334-347.
  • [2]Palonen E., University of Helsinki, Viejo Rose D., University of Cambridge, Political Symbols: Between Impact and Intentions, 2011.
  • [3] Sears D. Political behavior // G. Lindzey and E. Aronson (eds.) Handbook of Social Psychology. – Reading, Mass.: Addison-Wesley, 1969. P. 315-323, 365-368.
  • [4]Edelman M. The Symbolic Uses of Politics. – Urbana: Univ. of Illinois Press, 1964.
  • [5]Eriksen E., University of Tromsø, Symbols, Stratagems, and Legitimacy in Political Analysis, Scandinavian Political Studies, Bind 10 (New Series) (1987)
  • [6]Merelman R. Learning and legitimacy // Amer. Pol. Sci. Rev. 1966. 60 (September). P. 553-561.
  • [7]Katz D. et al. A comparative approach to the study of nationalism // Peace Research Society Papers. 1969. No 14. P. 1-13.
  • [8]Arthur C. Political Symbols and National Identity in Timor-Leste. (Rethinking Peace and Conflict Studies). Palgrave Macmillan Ltd., 2018.
  • [9]Brown S., Ellithorp J. Emotional experiences in political groups: the case of the McCarthy phenomenon //Amer. Pol. Sci. Rev. 1970. 64 (June). P. 349-366.
  • [10]Blumer H. The crowd, the public, and the mass // The Process and Effects of Mass Communications [Ed. by W. Schramm]. – Urbana: Univ. of Illinois Press. 1954. P. 363-379.
  • [11]Signs, symbols, and media used in contemporary propaganda: https://www.britannica.com/topic/propaganda/Signs-symbols-and-media-used-in-contemporary-propaganda
  • [12]Lane R. Political Thinking and Consciousness. – Chicago: Markham, 1969.
  • [13]Hojnacki М., Baumgartner F.R., Symbols and Advocacy, Penn State University, University Park, (Prepared for delivery at the annual meeting of the Midwest Political Science Association, Chicago, Illinois, April 3–6, 2003)
  • [14] Johnson J. The Politics of Possibility. Symbol, Strategy and Power., University of Rochester, New York (IHS Reihe Politikwissenschaft No. 15).
Популярні публікації